«Преступление и наказание» в творческой биографии Ф.М. Достоевского

• Stepanyan, Karen ^[1]
  1. [1] The A. M. Gorky Institute of World Literature of the Russian Academy of Sciences
• Localización: Mundo eslavo, ISSN 1579-8372, Nº. 16, 2017 (Ejemplar dedicado a: 150º aniversario de la publicación de la obra “Crimen y castigo” de Dostoievski), págs. 245-253
• Idioma: ruso
• Títulos paralelos:
  • "Crime and Punishment" in Dostoevsky’ Artistic Biography
• Enlaces
  • Texto completo
• Resumen
  • English

    Crime and Punishment, that became the confession of Dostoevsky himself and that opens his “Pentateuch”, marks a cardinal transformation of the writer’s creative principles. For the first time, the artistic task was to show the path of a person (and not just any person, but a person who has committed a mortal sin) to salvation, and both protagonists, Raskolnikov and Sonya, arrive at salvation through each other. Thus, the novel implements a key principle of Dostoevsky’s poetics as formulated by S. Bocharov: for Dostoevsky, a person before God is always a person before another person. For the first time, the protagonist is an ideologue, and a discussion between him and God begins. Thus emerge two crucial structuring principles of Dostoevsky’s great novels: the epiphany (of Christ) and a dialog (of characters with God and of characters with each other on the Glad Tidings). The dialog is developing in time and stops at the moment of crucial transition of a person into another existential state. The artistic time changes; the novel has several types of time: “the gray time” of Raskolnikov’s dream of his childhood when his protest combined with compassion is born; the novel’s time of the Gospels and the Old Testament touching on the eternal; the past that determines the present, and the novel’s future that anticipates the empirical time. The novel itself emerges into the “greater time” and engages in a dialog with Hamlet, Macbeth, Le Père Goriot, and other masterpieces of world literature. A system of doubles appears, but they are not a hero’s copies “with the opposite sign” (like Golyadkin Sr. and Golyadkin Jr.), they are alternative paths toward the light (or away from it). Major points of convergences (and divergences) with the genre of tragedy become apparent.

  • русский

    В романе «Преступление и наказание», ставшем исповедью самого Достоевского и открывающем его «пятикнижие», произошло кардинальное преображение  его творческих принципов предшествующего периода.Впервые была поставлена художественная задача – показать путь человека (и не просто человека, а свершившего смертный грех) к спасению, причем оба героя, Раскольников и Соня,  приходят к спасению друг через друга – т.е. осуществляется один из главных принципов поэтики Достоевского, сформулированный С. Бочаровым: у Достоевского человек перед Богом это всегда человек перед другим человеком. Впервые главным героем становится идеолог – и начинается дискуссия между ним и Богом. Возникают, таким образом, два основных структурообразующих принципа великих романов Достоевского: явление (Христа) и диалог (персонажей с Богом   и друг с другом о Благой вести). Диалог развивается во времени и прекращается в мгновение решающего перехода человека в иное бытийное состояние. Изменяется художественное время – в романе несколько типов времени: «серенькое время» сна Раскольникова о детстве, где зарождается его протест, слитый с состраданием; евангельское и ветхозаветное время романа, соприкасающееся с вечностью; прошлое, определяющее настоящее, и романное будущее, опережающее эмпирическое время. Происходит выход  самого произведения в «большое время» – оно вступает в своего рода диалог с «Гамлетом», «Макбетом», «Отцом Горио» и другими мировыми шедеврами. Возникает система двойников – не копий героя «с обратным знаком» (как Голядкины старший и младший), но как альтернативных путей к свету (или от него). Явными становятся существенные сближения (но и расхождения) с жанром трагедии.