«Преступление и Наказание»: объяснение, интерпретации, понимание

• Esaulov, Ivan ^[1]
  1. [1] The Maxim Gorky Literature Institute
• Localización: Mundo eslavo, ISSN 1579-8372, Nº. 16, 2017 (Ejemplar dedicado a: 150º aniversario de la publicación de la obra “Crimen y castigo” de Dostoievski), págs. 73-81
• Idioma: ruso
• Títulos paralelos:
  • “Crime and Punishment”: Explanation, Interpretations, Understanding
• Enlaces
  • Texto completo
• Resumen
  • English

    The article is not about “wrong” or, to the contrary, “correct” approaches: explanation, interpretations, understanding are absolutely necessary cognitive acts, without which any adequate study of Dostoyevsky seems impossible. However, these are fundamentally different mindsets that actualize various vectors of researchers’ attention. An explanation of “Crime and Punishment” is impossible without an actual historical, as well as a textological, commentary. This is precisely the area where one may talk about a significant progress in the study of Dostoyevsky’s novel. It is not surprising, since explanation is the closest to the mindset of so-called “natural sciences” (W. Dilthey), with its declared “objectivity” (a mindset for non-subjectivity) as if protecting from the subjective distortions in one’s discipline. At the same time, one or the other interpretation of “Crime and Punishment” are inseparable from historically changing and sometimes drastically diverging – methodologically, culturally, politically, aesthetically – mindsets of interpreters of Dostoyevsky’s text. At times, readers’ “drifting” (R. Barthes) in such a text may result in interesting findings, however, it often leads researchers beyond the limits of adequate readings, which I define as the “spectrum of adequacy”. Finally, the third version of researchers’ “examination” of Dostoyevsky’s novel is a personal understanding of it, in one way or another included within the “spectrum of adequacy”. These mismatching but equally adequate in respect to Dostoyevsky’s intentions acts of researchers’ understanding are impossible without an axiological concord between the understanding mind and the writer’s dominant mindset. While Dostoyevsky predetermines the direction of readers’ receptions, he does not direct each of the reader’s (and therefore, researcher’s) receptions, providing them with a certain freedom of choice, within which they are allowed to make decisions at their discretion.

  • русский

    В статье речь идет не об «ошибочных» или, напротив того, «правильных» подходах: объяснение, интерпретации, понимание являются абсолютно необходимыми познавательными актами, без которых любое адекватное изучение Достоевского представляется мне невозможным. Однако это все-таки принципиально отличающиеся установки, актуализирующие различные векторы исследовательского внимания. Объяснение «Преступления и Наказания» невозможно без реально-исторического, а также текстологического комментария. Именно в этой сфере можно говорить о значительном прогрессе в изучении романа Достоевского. Это и неудивительно, поскольку как раз объяснение ближе всего к методологическим постулатам так называемых «наук о природе» (В. Дильтей), с их декларируемой «объективностью» (установкой на бессубъектность) как будто гарантирующей от субъективистских искажений своего предмета. Тогда как те или иные интерпретации «Преступления и Наказания» неотделимы от исторически изменчивых и порой резко расходящихся – методологически, культурно, политически, эстетически - установок самих истолкователей текста Достоевского.  «Дрейфование» читателей (Р. Барт) по этому тексту порой приводит к интересным результатам, однако же оно зачастую выводит исследователей за пределы той совокупности адекватных прочтений, которые я определяю понятием «спектра адекватности». Наконец, третий вариант исследовательского «освоения» романа Достоевского представляет собой то или иное его личностное понимание, так или иначе входящее в «спектр адекватности». Эти несовпадающие друг с другом, однако в равной мере адекватные художественным интенциям Достоевского акты исследовательского понимания невозможны без аксиологического созвучия понимающего сознания доминантным установкам писателя. Вместе с тем Достоевский хотя и предопределяет вектор читательских рецепций, но отнюдь не направляет непременно каждую рецепцию читателя (значит, и литературоведа), предоставляя тому некую свободу выбора, в пределах которой тот волен принимать решения по своему усмотрению.